— Здравствуйте! Есть кто живой? — Яков услышал чей-то зов. Голос чертыхался в темноте, пробираясь через завалы в коридоре. Дом был разрушен, но та часть, где находилась комната в коммуналке Якова не пострадала, стало лишь холоднее со стороны, где раньше жили соседи.
— Есть, — ответил Яков. — Я живой.
— Гражданин незрячий тут живёт?
— Это я, — ответил Яков. И спросил: — Вы военный?
Тот удивился: — Откуда узнали?
— Кожей пахнет, портупея на вас, — ответил Яков и объяснил: — Все остальные, что милиция, что дружинники давным-давно свои кожаные ремни съели. Они остались только у военных.
— Ишь ты, верно! — удивился военный: — Милиция сейчас в брезентовых ремнях ходит. И сразу к делу. — Я искал вас в мастерской, но там сказали, что вы два дня уже не появлялись.
— Не дойду я до мастерской. У меня собака была, поводырь. Украли. Вырвали поводок из рук. — сказал Яков. — Без неё очень трудно ходить, мастерская далеко.
Но я ходил, пока мог. Сейчас плести маскировочные сети нет больше сил, не дойду до Стрельнинской. А жена померла. Да и я сам помирать уже собрался.
Я последний живой в этом доме. Остальные либо под завалами, либо в кладовых лежат.
— Некогда помирать, товарищ, — твёрдо ответил военный. — Вот что, у меня есть немного хлеба, поешьте, кипяток сейчас сообразим!
— Не сообразим, — Яков уже жадно ел хлеб. — Воды нет. Сам я не дойду, а те, кто ходил… сами понимаете.
— Да что ж такое. Ладно, собирайтесь, поедем в цивилизацию! В нашу воинскую часть. Машина ждёт. У нас и тепло от буржуек и кипяток всегда есть. Там вас осмотрит доктор.
Если врач решит, что подойдёте, будете зачислены в действующую армию. А это тёплое обмундирование и продпаёк побольше инвалидского, но самое главное — служба Родине!
Если вдруг не подойдёте — то, по крайней мере, накормим сытно. Ну и вас надо на эвакуацию в таком случае оформлять, если родных больше нет. Здесь жить невозможно!
— Но я же слепой! — удивился Яков. — Какой из меня боец?
— Вы-то нам и нужны, слепые, — сказал военный. — Собирайтесь, я помогу, а по дороге объясню, в чём дело.
